— Совершенно верно — но люди не могут уничтожить волков совсем… а если когда-нибудь смогут, то горько об этом пожалеют. Точно так же и с нами.
— В самом деле?
— А вы полагаете, что если мы исчезнем, то зла не останется совсем? — усмехнулся управляющий. — Ошибаетесь, Властелин. Мы всего лишь самая выпуклая, самая яркая часть мирового зла… а вообще-то в мире его очень много и без нас. Только совсем другого. Не такого, как мы. Мы — честное зло. Мы не скрываемся в тени, не прячемся от правосудия, не маскируемся под добро и не рядимся в белые одежды. Мы гордимся тем, кто мы есть и что делаем.
читать дальше
А все остальное на полках — это что, тоже награды?
— Конечно. У вас их очень много, Властелин.
— И за что же мне их все вручили?
— Вот это, например, «Злодей», — указал на довольно уродливую черную штуковину управляющий. — Вручается лучшему злодею года, — Ого. Я вижу, у меня их целых три…
— На самом деле сто тридцать девять. Остальные свалены в кладовке для наград.: — Надо же. А это что за уродец?
— «Золотой Тролль». Вручается лучшему троллю года.
— Но я же не тролль.
— Тролли объявили вас почетным троллем.
— Приятно слышать. А это что за кораблик?
— Премия Мира. Ежегодно вручается в Хошимире за подвижничество и человеколюбие.
— И ее вручили мне?
— Члены жюри были против, но вы взяли в заложники их семьи, и они передумали.

— Могу ли я отвлечь вас ненадолго, Властелин? — спросил вошедший управляющий.
— Это что-то важное? — поинтересовался Бельзедор.
— Нет, сущий пустяк. К вашей цитадели приближается команда героев — судя по отдельным признакам, они намереваются вас убить.
— Хм… а что я должен делать в такой ситуации?
— На ваше усмотрение, Властелин. Если пожелаете, мы спустим паргоронских псов, и через минуту герои просто перестанут существовать.
— Неудобно получится — люди шли издалека, надеялись, а мы их собаками травим…

Темницу героя никто не охранял. Потоптавшись немного у входа, он снял со стены один из факелов и пошел по коридору. Вскоре рыцарь понял, что факел ему не нужен — освещение везде было в полном порядке, — но продолжал зачем-то его нести.
Так рыцарь плутал по туннелям довольно долго. Подземелье Цитадели Зла оказалось настоящим лабиринтом — да к тому же сэр Пертобрас упорно ходил по кругу. Ему даже в голову не приходило помечать путь мелом, сажей или камешками. Он просто выбирал проходы наугад и постоянно возвращался на старое место.
— Что-то он никак не может сбежать, — заметил Бельзедор, когда герой в очередной раз вернулся к своей камере.
— Туповатый попался, — с сожалением сказал управляющий, — Надо дать ему какую-нибудь подсказку, Властелин. А то он так и будет блуждать по подземелью.

— Вы проиграли, сэр! — торжествующе воскликнул он.
— Да, вроде как проиграл, — вяло ответил Бельзедор, борясь с желанием почесать левую голень. — А ты вроде как победил. Я сдаюсь. Пощади меня, ладно?
— Никогда! — вскричал рыцарь. — Я отрублю вам голову, сэр!
— Какой-то ты слишком жестокий для героя.
— Я не жестокий! — обиделся рыцарь, — Я караю только злодеев! Таких, как вы, сэр!
— А слово «милосердие» тебе ни о чем не говорит?
— Ну… в нем одиннадцать букв. Правильно?
— Десять вообше-то.

— Золото — это всего лишь атрибут, Властелин. Мы несем в этот мир Зло не ради выгоды.
— А ради чего?
— Просто потому, что кто-то должен это делать. Если не мы, то кто? Кто, Властелин?

Спровадив героев, прихвостни начали приводить в порядок цитадель. Разбредшихся по коридорам гулей загнали на место, а поломанное и разрушенное принялись чинить. Казначей составил перечень похищенных сокровищ и поднес его Бельзедору на списание. Группа особо доверенных прихвостней убралась в тайном хранилище, вымела осколки прежнего Артефакта Силы и притащила из кладовой новый — пузатый медный горшок в виде жабы, держащей во рту человеческий глаз.
— А почему он выглядит не так, как предыдущий? — осведомился Бельзедор.
— А какая разница, как он выглядит? — пожал плечами управляющий, — Обычно мы просто приспосабливаем какую-нибудь вазу с финтифлюшками. Иногда для разнообразия кладем старую книгу, какое-нибудь оружие или что-нибудь из ювелирных изделий. В прошлом году, например, тут лежал крупный алмаз — так один из героев его потихоньку прикарманил, представляете? Их команда потом насмерть перессорилась…

— Слушай, а я случайно не вел какого-нибудь дневника, записок… Чтобы посмотреть, что я там еще придумал.
— Сожалею, Властелин, но, если и вели, мне об этом ничего не известно. Если хотите, я могу рассказать вам о ваших любимых схемах, и вы выберете, что применить, когда явятся новые герои.
— А они явятся?
— Непременно явятся. Они никогда не заканчиваются, Властелин.
— Слушай, а их все это не настораживает? — задумчиво спросил Бельзедор.
— Что именно?
— То, что меня уже бессчетное число раз убивали, уничтожали мой… кхм… Источник силы… а я по-прежнему сижу здесь, в цитадели. Это что, никого не удивляет?
— Понимаете, Властелин, каждый герой считает себя Избранным, — мягко улыбнулся управляющий. — Себя, только себя и больше никого. Каждый из них думает, что все его предшественники что-то где-то напортачили, не сумели надежно вас победить и поэтому вы вновь возродились. Каждый уверен, что именно он — единственный и неповторимый герой, равных которому нет и не было. И уж у него-то все получится правильно, уж после его-то удара вы не возродитесь. И те, кому удается пройти все испытания и добраться до финала… получают удовлетворение. Они с чистым сердцем возвращаются на родину и думают, что спасли мир.
— И много их таких?
— На данный момент по меньшей мере полсотни героев

Дарен беспокойно поглядывала в сторону соперницы. Ее первая яичница получилась крайне неудачной — попробовав крохотный кусочек и содрогнувшись всем телом, принцесса втихаря соскребла ее со сковороды и выбросила в помойную трубу. Этот широкий каменный рукав вел в огромное помещение под поварней, кишмя кишащее гулями — кто-кто, а эти создания всегда находили применение объедкам.
Однако яичницу Дарен они есть отказались. Та с минуту недоверчиво смотрела, как гули один за другим подходят к странному месиву, придирчиво обнюхивают его, морщатся и отбегают в сторону, не желая даже попробовать.

— Может, представишься? — предложил Бельзедор, — А то нехорошо получается — ты мое имя знаешь, а я твое — нет.
— Я не назову своего имени злодею! — возмутился герой.
— Злодей — это не очень толерантное слово. Я предпочитаю называться представителем моральной оппозиции.

— Но как?… — прошептал волшебник, пораженно глядя на мерцающий Деправерон.
— Я чистый сердцем, — спокойно ответил Бельзедор.
— Но ты же Темный Властелин!..
— У всех свои недостатки